Как много в моих мыслях о хороших людях связано с именем этого замечательного человека. Не буду перечислять награды Бориса Николаевича и заслуги, которые по достоинству не вполне достаточно оценены. На мой взгляд, много заслуг следовало заметить раньше, чем это было на самом деле. Труд Бориса Николаевича достоин большого.
  В далекие ЗО-ые годы я жил в с. Шея Сунтарского района. Отец мой, Перфильев Владимир Андреевич, был фельдшером. Борис Николаевич совсем юным приезжал в с.Шея и жил у сестры Елены Николаевны, которая была замужем за учителем Гурьевым Василием, человеком известным в селе, образованным, хозяйственным, пользовавшимся авторитетом и уважением. Отец мой и наша семья были в деловых, хороших отношениях с Гурьевыми.
  Как я помню, Борис Николаевич был постоянно занят: то рисовал, то писал, то пребывал в разных уголках родной природы не с целью пустого время провождения и ничегонеделания, а с целью изучения насекомых, птиц, животных, растений. Это была его страсть. Круг его интересов был обширен. Во дворе дома где жил Борис Николаевич, всегда можно было видеть какую-нибудь птицу или животное. Некоторые из них иногда наводили страх, и нас, подростков, предупреждали, чтобы мы с ними были осторожны: сокол, например, может заклевать, а белых крыс с красными глазами не следует трогать.
  С Борисом Николаевичем дружил мой брат, Николай Владимирович, который приезжал из медучилища г.Якутска. В последствии жизнь их развела, они оказались в разных местах - один в Иркутске (учился в мединституте), другой в Якутске, в своих родных краях.
  Я хорошо помню, как два друга, Борис и Николай, были неразлучны, они же были совсем юными. Борис коллекционировал птиц и животных, наблюдение и изучение их не только по журналам, книгам и другим источникам, но в жизни, в окружающей среде, на месте их обитания, буквально вокруг себя. Он совершал походы, поездки, встречался с людьми, тесно связанными с природой: охотниками, рыболовами, со стариками-старожилами, собирал нужные ему сведения. Короче, все брал из жизни. Этот неугомонный интерес сопровождал его всю жизнь.
  Помню, еще, что Борис Николаевич был большим мастером изготовления чучел. Каких только птиц и животных не было у него дома! Все они украшали его дом. Он был хорошим рассказчиком, очень лаконичным, заинтересовывающим. Когда он с целью сохранения готовил чучела, его друг, Николай, помогал ему, но его интересовали внутренности. Не случайно, друг его, Николай Перфильев, стал впоследствии хирургом. В 1942 году, окончив Иркутский мединститут, сразу был призван в ряды Советской Армии. До конца своей жизни проработал хирургом, жил в городе Владимире, был "Отличником здравоохранения России''. Их последняя встреча была в 1958 году. Это было незабываемо. Дружба и крепкая связь их достойны подражания.
  В 1944 году я поступил учиться в Нюрбинскую среднюю школу. Очень хорошо помню музей школы. Под музей был отведен просторный класс. Он был весь в застекленных витринах, в которых хранились чучела птиц. Меня поражало обилие и разнообразие их. А какие редкие ископаемые имелись в музее! Словно сама глубокая древность доказывала свою прошлую бытность. Сильное впечатление производили застекленные стеллажи под вид водоема, на которых можно было видеть водоплавающих разных видов, в том числе очень редких.
  В этом же музее можно было наблюдать бурундука, который дожил до спячки, медвежонка, выращенного юннатами, который уже стал небезопасным, были утки, гуси, кукши и другие птицы и животные. Это был живой уголок музея.
  Не остались без внимания и растения. Многие из них выращивались у него дома. Борис Николаевич коллекционировал все редкое, необыкновенное, поэтому с ним было очень интересно.
  Конец 40-х и начало 50-х годов. Пришкольный участок Нюрбинской средней. Работа на участке, создание его - новая полоса деятельности педагога, новатора и энтузиаста. Это был сравнительно небольшой участок земли, но как вся площадь была распланирована. Деревья, кустарники, цветы, посевные участки - все было на строгом учете. Все делалось так спокойно, без суеты и шума, что приходится удивляться, как на все это у него хватало сил. Цветы так разрастались и густо цвели, что напоминали декорации в театре. Каждый мог видеть, что такое гречиха, просо, кукуруза, рис, горчица, разные сорта зерновых. Из деревьев - кедр, тополь, черемуха, кустарники разных видов, притом редкие. До конца 80-х годов на бывшем пришкольном участке росли яблони. Ни у кого не хватило возможности сохранить их.
  Немного в стороне в вольерах жили медвежонок, волчонок, невдалеке от них плескались в воде утята, в дупле специально отпиленного дерева жили горностаи, целое семейство. Горностаев доставили лесорубы. Очень забавно и интересно было наблюдать за ними. Бориса Николаевича всегда можно было видеть с юннатами.
  Однажды группа рябят пришла к нам домой, мы жили на краю поселка, держали кур, уток. Случилось так, что ребята, не зная, что делать с маленькими, совсем слабыми утятами, целый выводок, пришли к Борису Николаевичу. Он посоветовал утят посадить под наседку, иначе они не выживут. Сказал, что надо разыскать тех, кто держит кур, чтобы у них была наседка с недавно выведенными цыплятами, лучше бы, конечно, утку с утятами, но это было сложнее. Но где такую найдешь. А наседка с цыплятами нашлась.
  Дело было под вечер, наседка уютно устроилась на своем месте, все цыплята под ней. И вот, пользуясь темнотой, стали утят одного за другим подкладывать под курицу. Все шло хорошо, всех поместили, утята, почуяв тепло, успокоились. Только один утенок не хотел быть со всеми. Он выскочил и стал бегать. Наседка, ничего не видя в темноте, с удивлением вертела головой, всматриваясь в какое-то странное темное подвижное существо. Но неугомонный утенок был изловлен и насильно посажен под новую мать. Успокоился и он.
  Утром наседка со своим выводком пошла пастись у водоема на задворках, где обычно ходила с цыплятами. Вдруг случилось нечто невероятное для курицы: утята, увидев воду, поплыли как маленькие кораблики. Наседка в растерянности не зная, что делать, залетела на затопленную часть изгороди, стала ходить взад и вперед. Утята на воде, цыплята на земле, а их мать - на жердях затонувшей изгороди. Такое пребывание продолжалось, каждый день: промежуточное состояние матери-наседки во имя сохранения детей. Это длилось до тех пор, пока и те и другие изрядно не подросли. Утята, достигнув определенного возраста, пытались взлететь, а цыплята были уже вполне самостоятельными.
  Помнится, как-то однажды прихожу к Борису Николаевичу домой. По дому, мне показалось, гулял щенок, то оказалось это не щенок, а волчонок. Он отличался от щенка тем, что был высок на ногах, морда острее, ноги толще. Особенно запомнилось, как он, волчонок, мог отпрыгнуть назад, как-то сразу, опираясь на все четыре лапы.
  Какова дальнейшая судьба этого дитя природы - неизвестно. На пришкольном участке можно было видеть и других животных. Борис Николаевич при поддержке директора школы Чусовского А.Н. плотно занимался озеленением школьного участка, было посажено много деревьев и кустарников, пришкольный участок в центре поселка был "оазисом", казалось, что оказываешься в необыкновенном саду с богатой разнообразной растительностью.
  Борис Николаевич очень многое умел делать своими руками. Он мог показать, как это делается не на словах, а на деле. Помню его работу на полотне цветными нитками. Изображение получилось яркое, сочное, выразительное, ворсистое, как на ковре. Борис Николаевич говорил, что это делается очень просто. А как лепил Борис Николаевич! Объясняя, что есть белая глина, ее нетрудно раздобыть. Он тщательно продумывал композицию изображаемого. Поэтому ему удавалось запечатлеть миг, позу, внешний вид животного или птицы, так выразительно, что перед глазами было живое, животрепещущее. Вылепив фигуру какого-нибудь животного, он обжигал, затем раскрашивал. У него это получалось удачно, с высоким художественным вкусом. Это была еще одна грань талантливого человека, его творчества. Он мог писать маслами, акварелью, впоследствии его рисунки украсили книгу "Птицы вилюйского бассейна".
  Он ценил дружбу, с большим уважением и почтением относился к старшим, пожилым людям, поддерживал в людях хорошие начинания, мог давать дельные советы, интересовался тем, какие растения выращиваются дома. Так, например, его внимание привлекла бело- розовая чайная роза. Ее и хозяйку дома, Перфильеву П.С., увековечил в своей книге "Цветоводство". Мне и всем нашим родным приятно, что Борис Николаевич по достоинству оценил ее любовь к цветоводству.
  Когда я начинал работать в Нюрбинской средней школе, он был завучем по начальным классам. Был исключительно внимателен, заботлив, замечания о посещенных уроках были убедительны и очень уместны, без канонов формализма. Чувствовалось, что он педагог чуткий, знающий и тактичный. Работать с ним было интересно.
  Еще десятиклассником помню, как он нас, старшеклассников, готовил к встрече Нового 77-го года. Борис Николаевич обладал даром увлечь, пробудить, зажечь интерес, поддержать, организовать. Было изготовлено много масок, костюмов. Мы втроем, Балакшин Георгий, Балакшин Руслан и Перфильев Петр, заняли первое место и получили первую премию за представление древнерусского воина на богатырском коне. Новогодний вечер прошел на славу, все были довольны. Он запечатлелся у меня на всю жизнь.
  В 1960-м году Борис Николаевич работал во второй средней школе биологом. Как вчера, вижу его с двумя яркими цветами амаралисами: красным и белым, спокойный, уравновешенный, умиротворенный. Так наглядно, доходчиво и убедительно вел свои уроки. При такой ясности нельзя не слушать, не запоминать то, что необходимо: строение цветка, лепестки, пестики, тычинки, пыльца, процесс оплодотворения. И так каждый урок. Ведь эти цветы были живые, выращенные им самим.
  Борис Николаевич мастерски сочетал знания, умения, навыки. Он воспитывал учащихся самим собой, своим неистощимым стремлением к знаниям, ненавязчиво, не притворно слащаво прививал любовь к природе, к родной земле, учил, каким надо быть, как жить. Навсегда я запомнил его слова: "Учитель должен действовать на учащихся успокаивающе...'' Он всегда был строгим и требовательным, не терпящим фальши, пустой показности, оставался скромным. Правдивость, принципиальность, огромное трудолюбие, бескорыстие сопровождали его всю жизнь.
  Проработав в школе полвека, я считаю себя счастливым человеком, в том что на мою долю выпало большое счастье быть рядом с ним, работать и учиться у него, с тридцатых годов до шестидесятых. Не перестаю восторгаться разносторонностью его дарования, не скрою: многому у него научился.
  Если бы у меня спросили, кого я запомнил на всю жизнь, я бы сказал, что это Борис Николаевич Андреев. В моей жизни, становлении как учителя он сыграл очень важную роль, вспоминаю о нем с большой. глубокой благодарностью и хотел бы, чтобы память о нем сохранилась надолго, не забывалась.

Перфильев П.А. 1999 июль, 28